Он-то наивно думал, что умение путать день и ночь естественно только для младенцев. И то непродолжительно. Ну, и еще для людей, страдающих на отваливающуюся печень. И, поскольку Ларссен уже третьи сутки жил в «ночном» режиме, как пришибленная летучая мышь, его особо удивил факт: вышел на улицу, а там – солнышко.
Поскольку норвежцу было почти три десятка лет от роду, то на младенца он не тянул при всем своем желании. Вариант номер два, который упрямо вещал про подыхающую печень, был бы логическим, если бы Эйнар не был скандинавом.
Гены, гены… Кровь ответственна за многое. За слишком многое.
Перспектива маячить в привычном месте сегодня не выглядела избитой – наверняка сказывалось усталое и больное состояние снайпера, посему Ларссен решил не изобретать велосипед – и честно попёрся вчера в бар.
По привычке - на авось. Авось, как настоящий убийца печени, не подвел.
Но то было вчера, а сегодня... сегодня надо было возвращаться домой. И попробовать поспать. Какой леший дернул его идти грязными темными проулками, где, раскинув руки в стороны,  не составляет особого труда коснуться пальцами грязных влажных стен?
Именно от такой стены в футах двадцати отлепились две тени, и, неспешной палубной походкой Святого-очень-в-доску-Патрика направились вперед.
Чутье, впервые за четыре дня, задергалось, забылось, как птица в клетке и обматерило Ларссена всеми доступными бранными словами на всех известных ему языках.
Получилось внушительно. И результативно.
Эйнар по старой-доброй привычке, не спеша, бесшумно и настороженно, двинулся следом за двумя странными типами. Ну, собирались они кого-то ограбить или прикончить – ну и что? Он-то сам не особо страдает от мук совести за совершенные убийства – так с чего бы…
Размышления недофилософа прервал резкий противный голос:
- Эй, ты веришь в добрых волшебников?
Ага, в голубых вертолётах.
Ларссен подавил желание расхохотаться во весь голос – он ведь был хищником, а хищники умеют выжидать. Но вот картина, открывшаяся ему через несколько шагов, отбросила все раздумья в сторону.
Девушка. Молодая, судя по одежде и размытой издали внешности. Правда, грива шикарных волос заметно выделялась даже на фоне обшарпанного урбанистического ландшафта переулка.
И тут девчонка побежала.
Охренеть.
Быстрыми перебежками следуя за компанией, состоящей из девчонки и двух громил, Эйнар думал, на кой ляд она вообще побежала. Может быть, смогла бы оглушить одного – тогда да, тогда – ноги в руки, и током в седалищный нерв, но не так же сразу…
- Нехорошо убегать. Мы же хотели подружиться. Какая красотка...
Было слышно, как резко завизжала «молния» на куртке девушки. Об альтернативном исходе ей можно было бы даже не мечтать, но чудеса и вправду случаются.
Пока один мужчина держал девушку, второй строил из себя пассивного наблюдателя с голодным блеском в глазах. С этим вообще проблем не было – он даже не услышал, что к нему сзади подошли.
Ларссен привычным жестом обхватил ладонью подбородок мужчины (про себя отметив, насколько эта шваль низкорослая), и резко дернул руку в сторону. Хруст шейных позвонков пришелся как раз на тот момент, когда куртка девушки с шелестом упала на землю.
Уложить туда же остывающее тело незадачливого вуайериста не составило особого труда.
- Помоги мне её раздеть!
- А может, еще и ключ дать от квартиры, где деньги лежат? – ненавязчиво поинтересовался Эйнар хрипловатым голосом.
Конечно. Простуда плюс четыре дня абсолютной немоты – не самому же с собой разговаривать, право слово!
- Предпочитаю раздевать представительниц прекрасного пола в атмосфере, более располагающей к приятному времяпровождению, - как бы между делом заметил норвежец, делая шаг вперёд. – Так что пошел вон, - отрезал снайпер, еще на шаг приблизившись к замершим «собеседникам».
Черт, лишь бы она не выкинула ничего глупого!
Но девушка, видимо, пребывала в состоянии легкого шока, поэтому не шевелилась вообще. Зато парень двинулся навстречу.
О, веселье начинается.
Возможно, он бы что-то сказал. Возможно. Но взгляд насильника упал на бездыханное тело своего товарища – и, решив, вестимо, отомстить за такое злодеяние, парень с диким криком новозеландских людоедов, отплясывающих ритуальный танец в брачный период, дернулся вперед.
Пальцы норвежца сомкнулись аккурат вокруг адамового яблока неудачника. Эйнар резким движением потянул парня на себя, затем, перехватив его подбородок другой рукой, так же резко надавил в сторону.
Хруст.
И – тишина.
Ларссен не утруждал себя тем, чтобы опустить тело на асфальт – просто отошел в сторону, и оно шмякнулось рядом с противным звуком.
Норвежец ступил два шага, поднял с земли куртку, протянул ее девушке:
- Одевайся, искательница приключений. Не хватало тебе только воспаления легких для полного счастья.

Отредактировано Эйнар Ларссен (2011-10-22 00:06:41)

Безобразное вранье, что убийцы помнят свои первые убийства. Ну, по крайней мере, Эйнар его не помнил. Ничегошеньки, только какой-то автоматизм в действиях. Тогда это было, наверное, защитным механизмом психики, теперь же превратилось в визитную карточку.
Когда убеждаешь себя в том, что ты не чувствуешь – чувствовать перестаешь. На самом деле.
Ага, дрожащее «спасибо». Вообще, на кой оно ему сдалось – вмешиваться во всю эту дрянь? Тела отсюда испарятся очень быстро – такие вещи здесь явно не редкость. А девчонка? Ну, девчонка как девчонка.
Возможно, из Волны.
Возможно, из Розы.
Но не из Братства.
И ее укокошить, что ли?..
Норвежец как-то отрешенно подумал, что три трупа за две минуты – перебор даже для него.
- Зашибись, - констатировал мужчина, тяжелым взглядом окидывая фигуру девчонки. – Ну, путешественница, не мне, конечно, говорить, какие дороги лучше – но поразборчивей надо быть, - пропустив мимо ушей все сказанное девчонкой, проговорил Ларссен простуженным голосом. – Идём.
Он кивнул в сторону переплетения переулков и неспешно направился вглубь узких улочек, больше напоминающих переходы лабиринта.
- Ну, Айна, - делая акцент на имени девчонки, снова заговорил норвежец, - шевелись. Если на тебя, как мухи на мед, слетаются все неприятности в радиусе семи ярдов, то идем поищем себе веселья.
Пожалуй, можно было сказать это не таким спокойным тоном. Но вторая бессонная ночь и измотанный гриппом организм требовали одного – покоя.
- Проведу тебя до крайней улицы, иначе в этой паутине переулков ты себе не только абсцесс психики заработаешь…

Под подошвами ботинок изредка похрустывали деревянные обломки каких-то ящиков, мелкие камешки, битое стекло.
- Что ты делала в этом баре, Айна?
Вариантов было множество, но мозг Ларссена выцепил два. Первый: девчонка – из тех девиц легкого поведения, которым нечем, кроме своего тела, заплатить за питание. Но как-то это не вязалось с ее поведением с теми придурками. Нет, не шлюха. Вариант номер два: искала работу. Практически сродни первому варианту, только более лояльно, дипломатично и социально выгодно.
- Где ты живешь? – повернув голову к девушке, спросил мужчина.
Порой информация бывает лживо. Но его учили распознавать ложь, верно?..

Итак, она искала работу. Ну, как знать – может, для нее в жизни пока еще не все потеряно. Хотя лично Ларссен склонялся к диаметрально противоположному варианту, ибо если тебе меньше двадцати трех, то хрена с два ты выживешь на этих улицах.
Мигрень била в виски с поражающей воображение равномерной частотой, с которой в резонанс попадали слова девчонки. Вот честное слово, если ей не взбредет в голову помолчать хотя бы минуту – он любым методом заставит ее заткнуться. Хотя просто свернуть по-быстрому в пару улочек, чтобы отвязаться от нее было идеей еще более заманчивой, хотя и не такой перспективной.
- Нигде. Сейчас нигде.
Ларссен закатил глаза.
Почему-то у абсолютно всех, кто встречался ему на пути, была отвратительная вредная привычка – давить на жалость. Он, конечно, понимал, что это ему повезло найти себя и свое призвание, но на кой, спрашивается, подобными жалобами действовать на нервы всем окружающим? От этого ничего не изменится. И даже IQ не повысится.
Хотя какой там IQ в двадцать-то лет…
Наверное, лет эдак сорок-пятьдесят назад, люди и в двадцать, и в восемнадцать обладали достаточным багажом знаний, чтобы самостоятельно анализировать любую ситуацию. А теперь мир изменился, изменились нравы, но самое главное – изменились сами люди.
Пожалуй, это и было самым мерзким.
Сейчас поищу пустующий дом, который ещё не сильно успели загадить, а потом снова продолжу искать работу.
- Молодец, - отозвался норвежец только для того, чтобы девушка не чувствовала себя забытой. – Упорная. Когда я был маленьким, мне говорили: «Ищи новое. Сохраняй хорошее». Ты не нашла ничего нового, или не сумела удержать ничего хорошего? – насмешливо, с ноткой злободневной иронии, с которыми люди обычно высмеивают какого-то недалекого человека, спросил Эйнар.
Чутье снова завопило.
Вы... не сказали своего имени, - добавила она. - Я же должна знать, кому обязана...
Ларссен притих, навострил уши.
- Чшшшш, - прошептал он, делая маленький шаг в сторону, к нише в стене.
К ним кто-то приближался.
Норвежец схватил девчонку за плечо и толкнул в нишу в стене, образованную тремя кирпичными выступами. Зачем их вообще сделали, оставалось загадкой, но этому пьяному архитектору Эйнар поставил бы два литра виски.
Шаги стали четче.
- Чтобы ты не услышала, - едва слышно прошептал Ларссен девушке на ухо, наклонив голову, - молчи. Не будешь молчать сейчас – через пару секунд умолкнешь навечно.

Он не шутил.
Но на кого можно нарваться почти что в полдень?
Неужели его выследили? Нет, он не из таких.
Друзья тех двух кретинов из переулка?
Ларссен ухмыльнулся.
Весельем пахнет.

Порой Ларссен ловил себя на мысли, что ставится уж слишком предвзято к большинству окружающих. Хотя, по сути, это не его вина: чай, сами виноваты, что образования – ноль, интеллекта – ниже плинтуса и то не наскребётся, а самомнения – как реактивного самолета. Конечно, морально это было ни с чем не сравнимое удовольствие – наблюдать за подобными особями, а потом методично уничтожать в них самолюбие с ювелирной точностью. На подобное благодарное дело требовалось от пяти секунд до семи минут в зависимости от тяжести случая, раздраженности норвежца и сопутствующих обстоятельств типа 0,2 промилле спирта в крови.
Какие-то псевдофилософские беседы Ларссена не привлекали – хотя бы потому, что он любил дискуссии на различные глубокие тематики и с более образованными людьми, среди которых девушка явно не числилась. Болтать с ней ради развлечения и для того, чтобы хоть немного разрядиться после стольких часов молчания? Он бы согласился не раздумывая, если бы не ломило виски.
- Гениальное изречение, - фыркнул мужчина, развеселившись. – Если нет ни капли собранности и наблюдательности, то да – предвидеть какую-либо реакцию на какое-то действие вообще невыполнимая задача, - снисходительно отозвался Эйнар, ухмыляясь.
Дети. Убейте сами себя в ближайшие два часа – чтобы мне не пришлось потом марать руки в вашей крови.
Жалко, что молодежи приходится так быстро взрослеть в таких ужасных условиях. Не осталось ничего, что могло хоть как-то, хоть каким-то образом повлиять на мировоззрение этого поколения, на какой-то десяток лет его младше. Все они растут волками, собаками и одичавшими зверьками; они скалят зубки в надежде испугать, но вызывают лишь снисходительное умиление, которое ранит их похуже острых лезвий стилетов; они упиваются тем, что считают себя взрослыми – хотя при встрече с настоящей опасностью бегут, не разбирая дороги.
Они поколение парадокса и меркантильной анархии, и, пожалуй, это не худший из их грехов.

Ларссен прислушивался. Настороженно, вдумчиво. Не один и не два. Три. Возможно, больше, но остальные либо слишком далеко, либо стоят на месте. В любом случае – проще.
Тот, кто ближе всех остальных, хромает на левую ногу – шаг быстрее, напряженней, громкий «топ» здровой правой ноги. Вес – около девяноста килограмм. Ростом – до шести футов, даже меньше.
Второй – осторожный. Охотник по натуре. Ступает еле слышно, старается попасть в ногу с первым, но не получается: он здоров, но не так длинноног. Его шаги короче. Рост – под 175 см., легкий шаг, пружинистый – значит, худощавый. Третий…
Самый опасный среди них.
Ищейка.
Адаптируется быстро: ходит медленно, плавно, тихо. Старается так же дышать. Наверняка уже заметил какие-то детали…

Девчонка стояла лицом к переулку, и могла при желании выглянуть из-за его плеча и сказать, кто там. Но времени не было.
Ларссен сильнее вжал ее в стену и прошипел:
- Ни звука.

Выступ третьей стены позволял оставаться в тени – пожалуй, сейчас было бы замечательно, если бы был пасмурный день, но увы, увы…
Шаги первого человека стали медленней. Группа остановилась, но все молчали.
Затем те же шаги послышались ближе, еще ближе… и начали отдаляться.
Второй. Второй шел по той же траектории. Дальше. Еще дальше.
Шаги третьего человека немного отдавались эхом – значит, он вообще шел рядом с противоположной стеной, и их заметить не мог никак.

Эйнар прислушался.
Кажется, тихо.
Трое – скрылись за поворотом лабиринта улочек, последним шел тот, кто хромал.
Почему они сменили позиции?..

- Их было четверо. Я видела четверых. Но туда свернули только трое.
- Что непонятного было в слове "молчи"? – ядовито прошипел Ларссен, поворачивая голову в сторону от девушки, что рассмотреть доступную его взгляду часть переулка.
Ларссен вышел из ниши, окинул внимательным взглядом переулок. Трое парней направились по тому пути, по которому пару минут назад шел он с девушкой. Следовательно, минут через двадцать они найдут два мертвых тела.
Хм…
Того самого страшного и ужасного четвертого нигде не было. Эйнар даже повторно осмотрел все, до чего мог дотянутся его взгляд. Ничего.
Голова разболелась сильнее – выброс адреналина в кровь повысил давление, и теперь было такое ощущение, что череп зажали в тисках. Противно, честно говоря – даже соображать нормально не можешь.
- И что ты курила, Айна? – с подозрением спросил снайпер, прищурившись. – Или тебе дух святой померещился? Иди сюда, - позвал он, поманив девчонку взмахом руки из ниши.
Интуиция молчала, шестое чувство спало. Вряд ли какой-то эфемерный искатель легкой наживы сейчас находится рядом с ними.
- Пошли, нечего светиться в одной локации долгое время.
Они заходили на территорию Розы – тут, уже по стечению обстоятельств или согласно кармическим убеждениями, было опасно. Опасно – просто так.
Два переулка они буквально промчались. Ларссен старался двигаться как можно тише и аккуратней, не наступая на осколки стекол, и в то же время – не настолько быстро, насколько привык, чтобы девушка поспевала за ним.
Через две минуты он замедлил шаг, переходя на привычный прогулочный темп.
- Ты уверена, что был четвертый? – оглядывая развилку, спросил Ларссен. – Нам направо, слева тупик, - добавил он тоном математика, объясняющего тридцатилетнему, сколько будет дважды два. – Как он выглядел? Ты его раньше встречала?

Угу. Точно так же, как и в отсутствии совести у себя самого, Ларссен был уверен в том, что четвертого нападающего не было и в помине.
- Не встречала, - выдавила девчонка.
- Кто бы сомневался… - пробубнил Эйнар себе под нос, шагая по переулкам.
- Но... если увижу, думаю, узнаю. Ага, с разбегу. Светловолосый, в плаще, ростом ниже Вас, но повыше среднего. Под это описание ни разу не подходит трети населения города. Ни разу. И он мне не померещился. Естественно. Я уверена, что не померещился.
Ларссену хватило такта не хмыкнуть.
Вообще говоря, в такие вот моменты он чувствовал себя атеистом, встретившимся лицом к лицу с самым заядлым из фанатично верующих шизиков, которые стремились всем и вся доказать, что их создал Аллах, Будда, Господь, Кришна или Ктулху. Ларссен всегда резонно отвечал, что его создали лично мама с папой. Возможно, в состоянии аффекта, кто там разберет итальянку и норвежца, не суть. Главное – сам факт! И вот теперь его тоже пытались убедить в чем-то несуществующем.
- Лучше ты была бы уверена в том, что тебе глотку не перережут в следующий такой раз, - отозвался Эйнар, свернув за угол.
Переулочки начали пересекаться строго под прямым углом – и норвежец понял, что скоро это петляние закончится.

- У Вас болит голова?
Очешуеть, - подумал снайпер и очешуел.
Ларссен резко остановился, развернулся и в упор посмотрел на девицу.
- А еще у меня чешутся руки свернуть кому-то шею. Провидение любит троицу, знаешь ли, - съязвил мужчина, подходя к девушке ближе.
Когда тебе тридцать, становится сложно общаться с теми, кто младше. Почему – загадка. Как это называли в давние времена? Кризис среднего возраста? А какой возраст считается «средним» для снайпера и наемного убийцы?
- Зашибись, - констатировал норвежец, откидывая голову назад и разворачиваясь. Рисунок кирпичных ободранных стен снова медленно заскользил назад – привычный темп ходьбы возобновился. – Лучше бы голова болела у тебя – о том, где и как стоит искать работу, - констатировал Эйнар, про себя радуясь, что у него с трудоустройством проблем не возникло. - И о том, как бы научиться хоть примитивным приемам самозащиты.

Заходить дальше на территорию Розы Ларссену не хотелось. Во-первых, субординация; во-вторых – девчонка.
- Так… - призадумался мужчина, поднимая голову вверх, словно пытаясь узреть на небе схему этой части города. Затем он опустил голову, разглядывая асфальт и стены.
- Я не помню этого места… Наверное, мы где-то не там свернули. Черт.

Три бакса? Да они оборзели!
Случайные порывы ветра трепали ярко-рыжие волосы.
Тесс была зла. Нет, не так. Мартесс была в бешенстве. И совершенно случайно ей захотелось кого-нибудь убить. Просто так. Для разнообразия.
Шляться бестолку по окраинам ей было не в новинку, в этом была даже какая-то никому не понятная прелесть. Никому. Т.е. и ей в том числе.
"В этом мире никогда и ничего не изменится!", так говаривала покойная матушка. Интересно, сильно бы она удивилась, увидев что в этом мире и правда ничерта не изменилось. Абсолютно.
Эти чертовы шпионы из Розы платили за доставленную информацию все меньше и меньше. Обычно Мел хотелось съездить им по роже, но нынче можно было залепить и по другому месту. Тому самому. Которым эти идиоты думают.
На пустырях нынче было неспокойно, даже у Грозы участились стычки, но рыжая, как и обычно, плевала на это все свысока, бегала она быстро и развалины эти знала как родные, чем немногие могли похвастаться. В пятнадцать лет она считала себя царицей этих мест, а к двадцати она действительно ей стала.
Сегодня Тесс развлекалась, обычно заключалось это в слежении за кем-нибудь в руинах, или в запугивании его до потери пульса чем-нибудь. Например шумом разбитых стекол в звенящей тишине пустыря. Действовало безотказно. Особенно в сумерках. А еще было весело путать самонадеянных и отважных идиотов в руинах пустырей, заводя туда, куда Макар телят не гонял и где ютились одни лишь крысы. Хотя, нет, единственные крысы, ютившиеся в руинах звались Братством луны. С ними Тесс не особо ладила и пару раз даже умудрилась едва не схватить пулю от кого-то из тамошних.
Рыжая свернула в переулок, от стоявших здесь некогда кирпичных домов остались лишь полуразрушенные стены, да разбитые стекла на том, что некогда было асфальтом.
Мартесс замерла.
Впереди, казалось, раздавался едва различимый шум. И как говаривал один ее знакомый: "Когда кажется, пей водку". Водки не было и это огорчало.
Вероятнее всего, там в отбросах шныряли крысы, но природу крыс было бы неплохо установить.
Достигнув угла, Мел прислонилась к стене и достала из кармана осколок зеркала.
Провались ты в пекло!
На солнце зеркало бликовало и ей пришлось извратиться что бы не запустить в людей (а то несомненно были они) солнечным зайчиком, а то в ответ можно было получить и что похуже.
В тусклом свете переулка стояли мужчина и женщина.
Поправка, стоял - только мужчина, а девушка уже сидела.
Обычно в таки ситуациях они лежат. - резюмировала Тесс.
Женский силуэт был ей незнаком, а вот мужской она узнала бы даже во тьме ночной, если бы глаза ей выкололи.
Дьявол.
Это было не ругательство, а констатация факта. Шансы схватить что-нибудь в ответ резко подскочили.
Зеркало вновь отправилось в карман.
- Неужели потерялись? - Мартесс сделала шаг вперед, держа руки на виду. Он был параноиком.

Отредактировано Мартесс Мелроуз (2011-10-22 23:28:08)

Отсюда бежать скорее надо.
Это Ларссен понял по одному очень ощутимому уколу предчувствия, которое тоже никогда не ошибалось, как и интуиция. Конечно, было немного неправильно, что это рыжее отродье диких бесов послужит ему проводником. Но пусть уж лучше так: если заблудился, то нефиг корчить из себя Сусанина-героя. Это он знал наверняка.
Новоявленная знакомая подошла ближе.
Вообще говоря, слушать этот птичий щебет рыжей девчонки у Ларссена не было никакого желания. Пожалуй, он даже бы согласился хоть как-то облегчить участь обеим дамам, пришив по очереди их обеих, но это как-то шло враздрай с его понятиями о естественном отборе. А делать кому-то услугу тем, что укокошит его, норвежец отнюдь не собирался.
- За тобой отправили. Эво как. Я нынче популярен. Говорят, ты других работы лишаешь.
- Клевета и ложь, - отмахнулся Эйнар, следя за каждым движением рыжей. – Я тут вообще на утренней прогулке.
- Что ты здесь делаешь, красавица, в компании такого чудовища?
Опрометчивое такое заявление. Если еще пораскинуть мозгами и внимательно посмотреть, то еще неясно будет, кто из них чудовище. Факт отнюдь не спорный, пусть даже и взращенный на эгоизме. Здравом таком.
Где-то позади что-то громыхнуло – так, будто этажа с третьего кто-то пустил в свободный полет пустую алюминиевую бочку. Звучало угрожающе и это настораживало.
- Ты ее знаешь? - спросил Эйнар у Айны, недобро сверкнув в ее сторону глазами.
Рыжая не двигалась, Айна, полностью копирую рыжую, не двигалась тоже.
- Больной. Она же чуть живая от страха.
- Могу сделать ее чуть мертвой, - предложил норвежец, делая два быстрых шага вперед, и на ходу доставая из крепления на поясе метательный нож. Небольшой, остро наточенный, с удобной рукоятью, отделанной черной кожей.

- Какого хрена ты здесь делаешь? – не стал тратиться на церемонии Эйнар, хватая рыжую за предплечье и потянув на себя. Лезвие сверкнуло в опасной близости от ее подбородка. – Ты следила за мной? – вкрадчиво спросил норвежец, коснувшись холодной сталью кожи девушки. – Когда я задаю конкретный вопрос, то хочу услышать конкретный ответ, Рыжая, - проинформировал он девушку, для убедительности немного сощурив глаза. – Или ты следила за ней?..

Это было логично, если учесть, что Айна сама добровольно сдала ему свою сторону.
Роза.
Значит, Рыжая тоже из этой группировки – иначе с чего бы она помешала ему тогда прострелить своей соратнице башку? Явно не из гуманистических побуждений.
Эйнар, все так же крепко держа девушку за предплечье, быстро обошел ее, одновременно заламывая ей руку за спину. Теперь спина рыжей оказалась прижатой к его груди, и Ларссен приставил острие метательного ножа к выступу нижней челюсти девушки, позволив ей почувствовать прохладу стали.
- Вы из одного клана, не так ли? – прошипел Эйнар рыжей на ухо, сильнее сжимая ее предплечье. - И это ты в прошлый раз так удачно ушла от моей пули на окраине, верно?
Лезвие само тянулось к бледной коже.

Была у этого мужчины одна удивительная черта, сводившая с ума всех его врагов, любого пола, возраста, профессии и цвета кожи, и это чертой был его сарказм. Он язвил всегда, сколько Мел его помнила, и делал он это как дышал, как жил. Редкий дар. Можно даже сказать - уникальный. Особенно если находились ценитель подобному.
Он был в ударе, даже не смотря на то, что она наступила ему на хвост.
Мало кому можно было радоваться. В таком месте. В такой час. 
Тем более - ее, которая сдавала всех и вся за десять долларов. Он не был исключением, хотя она бы не отказалась лично пустить ему пулю в голову, или заживо содрать эту бледную кожу с его щек, и пустить на свет ту горячую влагу, что скрывают его синие вены.
Воистину, ради того стоило научиться держать в руках нож или пистолет.
Интересно, какая у тебя кровь? Такая же красная и горячая как у других? Или бледная и холодная как ты сам? Или черная, как у Дьявола?
Задать этот вопрос вслух она не отважилась. Маленькая жилка где-то далеко в мозгу, отвечающая за инстинкт самосохранения, еще чуть билась.
Он шутил, но юмор был гораздо чернее чем его глаза. Хотя, глаза у него были карими, правда ужаса им было не занимать.
Хотя, когда он предложил сделать девушку мертвой он не шутил. Это можно было понять по дыханию, взгляду и бла-бла-бла, но Мартесс просто знала.
И тут девушка допустила самую серьезную ошибку в своей жизни.
Которая вполне может мне ее стоить. - только это успело промелькнуть в ее пустой башке. Он был слишком близко, что б можно было отвернуться и потерять эту чертову бдительность, но больно уж была привлекательная ситуация.
Одно резкое движение и в ее горло уперлась холодная сталь его клинка. Это уже мало было похоже на шутку.
Из горла рыжей вырвался сдавленный вдох, больше напомнивший хрип, теперь она больше не видела его лица. Да что там, она теперь вообще ничего не видела кроме своей глупости и стального лезвия у горла, которое неустанно об этом напоминало.
- Да ты посмотри на нее... - прохрипела Мел свидетельствовало не сводя напряженного взгляда с острия - ... кому она вообще может понадобится и для чего? А для вполне понятных целей она меня мало привлекает. - ее голос дрожал и это явно свидетельствовало о том, что Тесс была напугана. Вернее говоря, она была в ужасе.
Он крепко держал ее за руку, но это было первое, чему она успела бы порадоваться, не будь ее мозг затуманен страхом. Ноги сделались ватными и если бы не он, напороться на лезвие она была бы в состоянии сама.
- Я ни за кем не следила.
Хотя, едва ли ты мне поверишь.
- Я в первый раз ее вижу - Мартесс медленно перевела взгляд на незнакомку. Она молчала. Возможно, молчи Тесс, в ее горло бы тоже не впилось острие ножа.
Полная дура.
- Я понятия не имею кто она и откуда. Здесь много кто шляется, ты сам это прекрасно знаешь.
Его действительно следовало слушать. Говорить когда он велел и затыкаться, когда он просил об этом.
Хотя бы это Мартесс помнила.

- Так точно. Впервые вижу, - пожала плечами девица, и Ларссен подумал, что хрен с ними обеими: если они и из Розы, то, проверив информацию, позже он их пришьет. Белыми нитками за скальпы друг к другу.

Жаль, конечно, что его творческие рвения ни одна из девушек не оценила. И черт с тем фактом, что рисовать толково Эйнар не умел – кому оно будет интересно, что там нарисовано. Если куда забавнее, чем оно нарисовано.
В общем, бывали все-таки моменты в этой жизни, когда мозги норвежца удивляли его самого.
- Что, никто не голоден? Ладно, оставим трупик в качестве адресной гуманитарной помощи неимущим, - пожал плечами мужчина, критически уставившись на свой кинжал.
Надо будет дома почистить.
Пожалуй, в плане содержания оружия (и прочих вещей) в чистоте и порядке Ларссен семимильными шагами приближался к заклятому педантичному параноику с манией охеревания от всего, что лежало на неположенном месте. Наверное, именно поэтому в его доме царил спартанский порядок и минимум вещей его только подчеркивал: куда легче поддерживать опрятный вид жилища, когда оно не захламлено.

Ну ты ублюдок.
Эйнар медленно, очень медленно повернул голову к Мартесс. Немного прищурился, разглядывая ее лицо.
В глазах плескалось что-то среднее между взлохмаченным разгильдяйным любопытством, взращенным на детской манере дорываться до всех и вся, и первобытным страхом.
Очень, очень возбуждающее зрелище.
- Да подавись ты.
Норвежец дернул уголком рта, растягивая губы в ухмылке:
- Розочка…*
Кинжел перекочевал в левую ладонь. Затем Эйнар отточенным движением хищника кинулся вперёд и ухватил Мелроуз за горло рукой, слегка сжав тонкую шею.
- Будь добра, скажи: каковы твои шансы уйти от меня живой? Чисто математически? – давление усилилось.
Лицо девушки побледнело, глаза стали выделятся еще ярче. Под пальцами дико билась жизнь, пульсируя и отдаваясь гонгом набата в его висках. Это было настолько упоительный момент триумфа и абсолютной власти над другим человеком, что будь норвежец котом,  он бы замурлыкал от удовольствия.
- Маленькая рыжая дрянь, - констатировал он, примерно раз в десять секунд ослабляя хватку, чтобы Мелроуз могла хоть немного наполнить свои легкие воздухом. – Которая, тем не менее, постоянно виляет перед моим носом…
Ларссен приблизил свое лицо к лицу девушки и начал шептать:
- От моих пуль так просто не уходят, Мел, - не отрывая взгляда от ее глаз, продолжал он. – От меня вообще не уходят живыми те, кому не посчастливилось со мной встретится…
Порез на щеке больше напоминал тонкую шелковую алую нить, незнамо каким образом оказавшуюся на бледной коже.
Черт, как же хотелось свернуть эту тонкую шею, услышать хруст хрящей, увидеть, как жизнь покидает эти огромные зеленые глаза, в которых дикий ужас был смешан с таким же диким восторгом – и это опьяняло получше абсента. Абсента, который, кажись, вот-вот брызнет из ее глаз – первозданный яд избранных, неуместная горечь которого швыряла в стратосферу.
Эйнар немного повернул голову в сторону и провел губами по порезу, стирая с бледной кожи капельки крови и размазывая их по скуле.
- Какого же хрена ты с такой неуместной частотой попадаешься мне на глаза? – с сарказмом, со злой издевкой спросил он, немного отстраняясь.
Рука с зажатым в ладони ножом поднялась на уровень шеи Мелроуз, на мгновение замерла, затем – резко дернулась к шее.
- Заберу себе на память маленький трофей…
Резкое движение – и локон огненно-рыжих волос оказался зажат между пальцами Ларссена, как яркая лента.

Мужчина отпустил шею девушки, отошел на пару шагов назад.
- Выведи ее отсюда, - кивком указав на Айну, обратился он к Мартесс. Затем отошел еще на пару шагов, оказавшись на перекрестке узеньких переулочков.
Он вспомнил, куда идти.
Упрятав нож обратно в крепление на поясе, Эйнар провел зажатым между пальцев локоном по подбородку.
- Когда увижу тебя в следующий раз, Мел – я тебя убью. Так что, - легко касаясь шелка волос в издевательском поцелуе, проговорил норвежец, - до нашей с тобой встречи, которая станет для тебя последней.

Три быстрых шага, два поворота, затем – разбитое окно на первом этаже. Подняться на крышу, а оттуда – дальше.
И ничего его не интересует.

Яркий локон рыжих волос все еще был зажат в ладони снайпера.

*Для особо непонятливых: второй слог в фамилии Melrose в переводе с английского звучит как «роза».